1805 - 1838 г.г.
Отец - помещик Пензенской губернии, Струйский, мать - крепостная этого помещика,
выданная впоследствии замуж за саранского мещанина Полежаева, от которого
поэт и получил свое имя. Десяти лет от роду Полежаев отдан был в Москве во
французский пансион; затем он поступил вольнослушателем в Московский
университет по словесному факультету. Первое стихотворение Полежаева:
"Непостоянство" появилось в "Вестнике Европы" (1825). Университетское
начальство поручило Полежаеву написать к торжественному акту 12 января 1826
г. оду: "В память благотворений Александра I Императорскому Московскому
университету", а на выпускном акте, в том же году, Полежаев прочел свое
стихотворение "Гений". К тому времени относится сатирическая поэма
Полежаева: "Иман-Козел", вызванная ходившими тогда нелепейшими слухами об
одном священнике в Москве. Другая сатирическая поэма Полежаева, "Сашка", в
которой изображались студенческие похождения и попойки, испортила всю его
жизнь. Поэма ходила по рукам в списках и попала в руки к начальству,
которое, обратив внимание на несколько стихов с неуважительными отзывами по
вопросам религиозным и с указанием на неудовлетворительность общественных
условий России, дало ход делу. Шуточная поэма очутилась в руках императора
Николая Павловича, прибывшего в Москву на коронацию. Император приказал
привести к себе Полежаева, который в его присутствии должен был прочесть
свою поэму. По окончании чтения государь, обращаясь к министру народного
просвещения князю Ливену , сказал: "Я положу предел этому разврату; это все
еще следы, последние остатки" (то есть брожения, приведшие к заговору
декабристов). Получив, однако, от министра отзыв, что Полежаев "поведения
превосходнейшего", государь сказал: "Этот отзыв тебя спас, но наказать тебя
надобно для примера другим. Я тебе даю военною службой средство
очиститься... от тебя зависит твоя судьба, если я забуду, то можешь мне
писать"; с этими словами государь поцеловал Полежаева в лоб, отпустил его.
Полежаев не мог примирится с крайне тяжелым положением унтер-офицера из
"политических преступников"; пользуясь дарованным ему правом писать к
государю, он решился послать просьбу о помиловании или об улучшении его
участи. Не получив ответа на неоднократные прошения и полагая, что они не
доходят до государя, Полежаев задумал лично обратиться к нему, самовольно
оставил полк и отправился пешком в Петербург. Сообразив, однако, все
значение своего поступка, Полежаев вернулся с дороги и явился к начальству.
Он был отдан под суд и приговорен к прогнанию сквозь строй, но приговор был
государем смягчен, и Полежаев был разжалован в рядовые без выслуги. Всеми
покинутый Полежаев пришел в отчаяние и запил. За оскорбление фельдфебеля он
был опять отдан под суд и просидел в тюрьме, в ужаснейшей обстановке, в
кандалах, почти целый год, имея в перспективе прогнание сквозь строй, но
ему было вменено в наказание долговременное содержание под арестом. В 1829
г. полк, в котором служил Полежаев, был отправлен на Кавказ. Полежаев
принимал участие в целом ряде сражений и стычек и везде искал случая
отличиться, чтобы добиться офицерского чина. Начальство не пожелало,
однако, обратить на него внимание, и в 1833 г. он возвратился с Кавказа
унтер-офицером. Организм его был совершенно расшатан; он впал в чахотку и
на смертном только одре мог узнать, что 27 декабря 1837 г. произведен в
прапорщики. Исключительные обстоятельства жизни наложили резкую печать на
поэзию Полежаева; она мрачна, как сама жизнь поэта. Оторванный от общества,
он мог наполнять свои произведения лишь картинами горького субъективного
чувства. Дважды находясь в ожидании приговора, который равнялся смертному,
Полежаев излил свои чувства в "Песне пленного ирокезца" и в стихотворении
"Осужденный". В длинном и не вполне еще напечатанном стихотворении
"Арестант" Полежаев с жестокою правдою описывает обстановку своего ареста.
Из автобиографических стихотворений Полежаева, наиболее многочисленных и
сильных, видно, что он никогда не мирился со своею судьбой. Всего чаще
повторяется здесь мотив сожаления о растраченных годах жизни; иногда поэт
преувеличивает свои заблуждения, сопоставляет их с постигшею его непомерной
карою; не менее часто слышится мотив упорного сознания своего достоинства,
сурового протеста или, наконец, отчаяния, потери веры в жизнь и
человеческую справедливость. Пребывание на Кавказе отозвалось у Полежаева
целым рядом поэм, стихотворений, песен, в которых, наряду с изображением
войны, звучит раздумье о ее значении, сочувствии к страждущим и
побежденным. Много прекрасного в песнях Полежаева в народном жанре, к
которому Белинский находил у него большую способность ("У меня-ль молодца",
"Баю-баюшки-баю" и другие). В общем, произведения Полежаева весьма
неравного достоинства, что объясняется обстановкою, среди которой они
писались; но многие из них свидетельствуют о сильном и своеобразном
таланте. Вполне оригинален и стих Полежаева: это - не подражание
пушкинскому стиху, а скорее переход к Лермонтову , также к Кольцову . В
свое время прославилась по оригинальности стиха его воодушевленная "Песнь
погибающего пловца", писанная двустопными хореями с рифмами. Собрания
сочинений Полежаева издавались в 1832, 1859, 1889 (под редакцией П.А.
Ефремова) и 1892 годах (под редакцией А.И. Введенского ). См. статью
Ефремова (в "Пантеоне литературы", 1888, Љ 2), Пыпина (в "Вестнике Европы",
1889, Љ 3) и Якушкина (в "Вестнике Европы", 1897, Љ 6).
ПРОВИДЕНИЕ
Я погибал...
Мой злобный гений
Торжествовал!..
Отступник мнений
Своих отцов,
Враг угнетений,
Как царь духов,
В душе безбожной
Надежды ложной
Я не питал
И из Эреба
Мольбы на небо
Не воссылал.
Мольба и вера
Для Люцифера
Не созданы,-
Гордыне смелой
Они смешны.
Злодей созрелый,
В виду смертей
В когтях чертей -
Всегда злодей.
Порабощенье,
Как зло за зло,
Всегда влекло
Ожесточенье.
Окаменен,
Как хладный камень,
Ожесточен,
Как серный пламень,
Я погибал
Без сожалений,
Без утешений...
Мой злобный гений
Торжествовал!
Печать проклятий -
Удел моих
Подземных братий,
Тиранов злых
Себя самих,-
Уже клеймилась
В моем челе;
Душа ко мгле
Уже стремилась...
Я был готов
Без тайной власти
Сорвать покров
С моих несчастий.
Последний день
Сверкал мне в очи;
Последней ночи
Встречал я тень,-
И в думе лютой
Все решено;
Еще минута -
И... свершено!..
Но вдруг нежданный
Надежды луч,
Как свет багряный,
Блеснул из туч:
Какой-то скрытый,
Но мной забытый
Издавна бог
Из тьмы открытой
Меня извлек!
Рукою сильной
Остов могильный
Вдруг оживил,-
И Каин новый
В душе суровой
Творца почтил.
Непостижимый,
Неотразимый,
Он снова влил
В грудь атеиста
И лжесофиста
Огонь любви!
Он снова дни
Тоски печальной
Озолотил
И озарил
Зарей прощальной!
Гори ж, сияй,
Заря святая!
И догорай,
Не померкая!
ДУХИ ЗЛА
Есть духи зла — неистовые чада
Благословенного отца;
Удел их — грусть, отчаянье — отрада,
А жизнь — мученье без конца.
В великий час рождения вселенной,
Когда извлек всевышний перст
Из тьмы веков эфир одушевленный
Для хора солнцев, лун и звезд;
Когда творец торжественное слово
В премудрой благости нарек:
«Да будет прах величия основой!»
И встал из праха человек...
Тогда ему, светлы, необозримы,
Хвалу воспели небеса,
И юный мир, как сын его любимый,
Был весь — волшебная краса...
И ярче звезд и солнца золотого,
Как иорданские струи,
Вокруг его, властителя святого,
Вились архангелов рои.
И пышный сонм небесных легионов
Был ясен, свят перед творцом,
И на скрижаль божественных законов
Взирал с трепещущим челом.
Но чистый огнь невинности покорной
В сынах бессмертия потух —
И грозно пал, с гордынею упорной,
Высокий ум, высокий дух.
Свершился суд!.. Могучая десница
Подъяла молнию и гром —
И пожрала подземная темница
Богоотверженный Содом!
И плач, и стон, и вопль ожесточенья
Убили прелесть бытия,
И отказал в надежде примиренья
Ему правдивый судия.
С тех пор враги прекрасного созданья
Таятся горестно во мгле,
И мучит их, и жжет без состраданья
Печать проклятья на челе.
Напрасно ждут преступные свободы:
Они противны небесам,
Не долетит в объятия природы
Их недостойный фимиам!
ЗВЕЗДА
Она взошла, моя звезда,
Моя Венера золотая;
Она блестит как молодая
В уборе брачном красота!
Пустынник мира безотрадный,
С ее таинственных лучей
Я не свожу моих очей
В тоске мучительной и хладной.
Моей бездейственной души
Не оживляя вдохновеньем,
Она небесным утешеньем
Ее дарит в ночной тиши.
Какой-то силою волшебной
Она влечет меня к себе,
И, перекорствуя судьбе,
Врачует грусть мечтой целебной.
Предавшись ей, я вижу вновь
Мои потерянные годы,
Дни счастья, дружбы и свободы,
И помню первую любовь.
ОСУЖДЕННЫЙ
Нас
было двое - брат и я...
А. Пушкин
Я осужден! К позорной казни
Меня закон приговорил!
Но я печальный мрак могил
На плахе встречу без боязни,-
Окончу дни мои, как жил.
К чему раскаянье и слезы
Перед бесчувственной толпой,
Когда назначено судьбой
Мне слышать вопли, и угрозы,
И гул проклятий за собой?
Давно душой моей мятежной
Какой-то демон овладел,
И я зловещий мой удел,
Неотразимый, неизбежный,
В дали туманной усмотрел...
Не розы светлого Пафоса,
Не ласки гурий в тишине,
Не искры яхонта в вине,-
Но смерть, секира и колеса
Всегда мне грезились во сне!
Меня постигла дума эта
И ознакомилась со мной,-
Как холод с южною весной
Или фантазия поэта
С унылой северной луной.
Мои утраченные годы
Текли, как бурные ручьи,
Которых мутные струи
Не серебрят, а пенят воды
На лоне илистой земли.
Они рвались, они бежали
К неверной цели без препон;
Но быстрый бег остановлён,
И мне размах холодной стали
Готовит праведный закон.
Взойдет она, взойдет, как прежде,
Заутра ранняя звезда,
Проснется неба красота,-
Но я... я небу и надежде
Скажу: "Простите навсегда!"
Взгляну с улыбкою печальной
На этот мир, на этот дом,
Где я был с счастьем незнаком,
Где я, как факел погребальный,
Горел в безмолвии ночном;
Где, может быть, суровой доле
Я чем-то свыше обречен,
Где я страстями заклеймен,
Где чем-то свыше, поневоле,
Я был на время заключен;
Где я... Но что?.. Толпа народа
Уже кипит на площади...
Я слышу: "Узник, выходи!"
Готов - иду!.. Прости, природа,
Палач, на казнь меня веди!..
ОЖЕСТОЧЕННЫЙ
О, для чего судьба меня сгубила?
Зачем из цепи бытия
Меня навек природа исключила,
И страшно вживе умер я?
Еще в груди моей бунтует пламень
Неугасаемых страстей,
А совесть, как врага заклятый камень,
Гнетет отверженца людей!
Еще мой взор, блуждающий, но быстрый,
Порою к небу устремлен,
А божества святой отрадной искры,
Надежды с верой, я лишен!
И дышит всё в создании любовью,
И живы червь, и прах, и лист,
А я, злодей, как Авелевой кровью
Запечатлен! Я атеист!..
И вижу я, как горестный свидетель,
Сиянье утренней звезды,
И с каждым днем твердит мне добродетель:
«Страшись, страшись готовой мзды!..»
И грозен он, висящей казни голос,
И стынет кровь во мне, как лед,
И на челе стоит невольно волос,
И выступает градом пот!
Бежал бы я в далекие пустыни,
Презрел бы ужас гробовой!
Душа кипит, но не руке, рабыне,
Разбить сосуд свой роковой!
И жизнь моя мучительнее ада,
И мысль о смерти тяжела...
А вечность... ах! она мне не награда —
Я сын погибели и зла!
Зачем же я возник, о провиденье,
Из тьмы веков перед тобой?
О, обрати опять в уничтоженье
Атом, караемый судьбой!
Земля, раскрой несытую утробу,
Горящей Этной протеки
И, бурный вихрь, тоску мою и злобу
И память с пеплом развлеки!
